Редакционные статьи - Страница 12

Святая кровь, которая ныне орошает родные степи, эта жертва искупления, даст Родине дремучий урожай. В горниле испытания выкуется крепкое, здоровое, жизнеспособное донское казачество, в борьбе за честь и достоинство родного края явившее образец рыцарской верности долгу. И к самоотверженному юношеству нашему, душу свою полагающему за край родной, к верным Тихому Дону станичникам, к доблестным старикам, не посрамившим славного имени предков, ко всему славному казачеству, поднявшему на плечи свои тяготу и скорбь Родины, — пусть дойдет привет нашей веры и упования:

Христос воскрес!

Пусть донесется он, этот привет, и до наших врагов — братьев, поставленных против нас если не прямыми правнуками Иуды Искариота, то его внебрачными потомками. Мы верим, что ослепленные дурманом корыстного натравливания, гонимые страхом и сознанием уже сделанного непоправимого преступления, — прозреют темные люди и оглянутся на своих вождей, и устыдятся, и зажгутся огнем святого негодования, ибо за сребреники предали они самое святое — Родину-мать… И негодуя, они принесут жертву искупления, прислушавшись к велению совести и долга перед родным казачеством, — и тогда встретимся мы с взаимным братским приветом:

— Воистину Христос воскрес!

И истосковавшиеся по забытому, заброшенному, привычному, святому труду, мы вернемся к запустелой родной земле, польем слезами радостного свидания родные полосы, бросим здоровое зерно в недра вековечной кормилицы нашей, — и зазеленеют родные степи, зашумят колосья родных полей тихим, безбрежным шумом радостного привета:

Христос воскрес!

ЗОВ БРАТЬЕВ

«Донские Ведомости», № 103. 3/16 мая 1919. С. 1

Из-за плотины красных, которая разделяет нас, казаков верхних юртов, от родимых углов, покинутых нами в неравной борьбе, в стужу и холод, долетели до нас страшные вести, доносятся раздирающие стоны матерей и детей, умоляющим криком звучит клич о помощи отцов и братьев…

С надрезанным сердцем покидали мы зимой родные места. С горьким отчаянием видели мы, как дешево достается врагу его торжество, как широко раскрыта ему дорога помутневшими головами малодушных людей.

Мы знали, что горьким горем, слезами горючими, жестоким запустением заплатит за это родной край. Мы знали это, говорили об этом, просили и молили образумиться…

Но что-то непостижимое было в этой стадной слепоте изнуренных усталостью, стужей и голодом людей, поверивших сатанинским лживым посулам красных негодяев, преклонивших ухо к подлым речам наемной мрази, для которой честь — пустое слово, которая на слепоте и невежестве народа устроила свое распутное благополучие.

Видели мы и знали, но были немощны и бессильны остановить роковой обвал жизни. Ибо как песок стал под ногами тот упор, который был когда-то тверже гранита, — дрогнула казачья стойкость. От изнурения ли это произошло, или от обманутых надежд на стороннюю, союзническую помощь, о которой стали толковать слишком преждевременно и легкомысленно, — не все ли равно?..

Дрогнула казачья сила и прогнулась.

Ждали мы скорого отрезвления от этого дурмана. Ждали, что жестокими уроками будут научены уму-разуму легковерные простецы, попавшие на удочку красных негодяев.

Но то, что случилось теперь, о чем узнали мы как о сбывшемся из писем оттуда, из наших родных станиц, ныне восставших, превзошло даже самые мрачные предчувствия наши.

Из-за гребня красных, отделяющего нас от наших родных хуторов и станиц, мы слышим раздирающий детский крик — то кричат в смертном ужасе убиваемые младенцы, наши родные дети… Мы слышим предсмертный хрип и стоны насилуемых женщин — то наших матерей, сестер, жен и дочерей насилуют и душат паскудные красные звери… Мы слышим отчаянный зов о помощи — то восставшие братья и отцы наши, там оставленные, кличут нас на помощь…

И как берет за сердце этот боевой братский клич, этот родственный зов на помощь!

Читайте эти простые, полные тоски и ужаса и все-таки не сломленной надежды — письма из-за гребня красных, отделяющего нас от наших несчастных родных братьев, ныне восставших в верхних округах.

I.

Дорогой дядя, мы зимой в первых числах января приняли советскую власть. Все сбазамыкал командир 28 полка Фомин хутора Рубежного, а дядя Николай Игнатов служил в 28 полку. Сперва было жить ничего, хорошо, а когда пришли коммунисты, стало очень плохо. Начали вешать и казнить казаков. Из станицы Вешенской расстреляли 1500 человек казаков и казачек, а оружие мы еще раньше сдали все, и у нас ничего не осталось. Тогда восстали станицы Казанская, Мигулинская, Вешенская и Еланская. С кольями да с древками в руках кинулись мы на них и отбили и винтовок и всякого военного имущества. Мобилизовались от 17 до 55 лет включительно. Теперь нами, казаками, занято много. Фронт расположен по хутору Ягодному, Горбатову, Каргинской станице, Меркуловский хутор. Множество народа из казаков, восставших против коммунистов, побили, но и наши своей казачьей атакой рубят почем зря. Дядя Николай срубил 17 штук коммунистов. Коммунистов программы, чтобы всех казаков стереть с лица земли. 1919 г. апреля 28 дня. Алексей Михайлов Назаров.

II.

Вы уже слышали, что мы приняли советскую власть, но сперва пошли советские войска тихо и хорошо, не причинили вреда, и как за ними последовала армия, которая начала уже делать расстрелы и грабежи, забирают все добро из сундуков и хлеб, и скот, и лошадей. А за то наш Верхне-Донской округ восстал, а оружие было все сдано красной армии. Вот во второй раз с вилами наши донцы восстали и приобрели оружие, отбив у коммунии патроны, ружья, пулеметы, орудия и пока с большим напряжением бьемся с проклятой коммунией, то есть с евреями, и очень нам трудно, потому что нас всего 4 станицы, а всего 10, но они заняты коммунистами и нельзя им ворочаться. Но уже бьемся из всех сил. У нас забирают советских комиссаров в плен, и у них найдены были инструкции, в которых указано стереть все казачество с лица земли. И вот у нас организованы войска с 18 летнего возраста и до 55 лет включительно.